Главная   Читальня  Ссылки  О проекте  Контакты 

Людвиг Эрхард. "Благосостояние для всех" - Глава VI. Министр хозяйства, но не представитель отдельных групп

Передо мной лежат газетные вырезки первых лет моей деятельности в качестве директора Управления по делам хозяйства во Франкфурте и федерального министра хозяйства в Бонне. В то время писали: «Министр хозяйства - враг потребителей»; «Эрхард - министр тяжелой промышленности»; «Защитник стяжателей и спекулянтов» - так или примерно так звучали тогда обвинения в мой адрес.

Конечно, в серьезных дискуссиях эти обвинения давно отпали и даже самые непримиримые мои противники отказались от подобных формулировок.

Они вынуждены признать полную несостоятельность подобных обвинений, принимая во внимание мои многолетние усилия воздействовать на представителей крупных отраслей немецкого хозяйства, а также борьбу с ними. Как странно звучат вышеприведенные обвинения именно в эти месяцы, когда подготавливается к изданию эта книга, а я как раз нахожусь в серьезнейшем конфликте с целым рядом отраслей хозяйства, именно из-за того, чтобы предотвратить повышение цен.

Но как бы то ни было, затронутая мною цитированием весьма недвусмысленных нападок тема взаимоотношения между министром хозяйства и гражданином, вопрос отношения государственного управления хозяйством к самому хозяйству и, прежде всего, вопрос организации хозяйства и его места среди прочих областей государственной жизни и общественного порядка, - все это вызывает к жизни настолько интересные и важные проблемы, что необходимо подвергнуть их внимательному рассмотрению. Это тем более необходимо, что основной замысел социального рыночного хозяйства исходит из тех же принципов, на которых должна покоиться современная социальная и свободная демократия.

Приступая к этому рассмотрению, я позволю себе привести постоянно повторяемое мною положение критерием и судьей хорошего и плохого в хозяйственной политике являются не догматы и не групповые интересы, а исключительно человек, потребитель, народ. Одобрить ту или иную хозяйственную политику можно лишь в том случае, если она служит и пока она служит пользе и благу людей, как таковых, человека, как такового.[49]

Доводя эту мысль до логического конца, приходишь к заключению, что, хотя в любой экономике и существуют групповые интересы, не они должны определять линию экономической политики, и что столкновение частных интересов не ведет к плодотворному синтезу. Поэтому нельзя допустить разложение народного хозяйства на составные части - групповые интересы. Нельзя идти путем распада, отдаляться от того всеобъемлющего, подлинного порядка в хозяйственной жизни, который один лишь способен гарантировать гармонию в социальной жизни народа. Поэтому нашей наиважнейшей задачей должно быть предотвращение этой опасности.[23]

Предприниматели должны обладать чувством ответственности

Касаясь этой моей основной установки я никогда не оставлял места для двусмысленных толкований. Еще 29 августа 1948 года я говорил на съезде ХДС британской зоны в Реклингхаузене:

«Я не ощущаю себя представителем интересов имущих слоев, тем более представителем интересов промышленных или коммерческих кругов. Подобное предположение было бы совершенно ложным. Быть ответственным за экономическую политику - значит нести ответственность перед всем народом. Я глубоко убежден, что мы сможем разрешить стоящие перед нами тяжелые задачи только в том случае, если нам удастся путем сохранения рыночного хозяйства поднять благосостояние не только отдельных слоев населения, а всего нашего народа, если нам удастся, путем крайнего напряжения усилий и постоянного повышения производительности, обеспечить народным массам достойный уровень жизни и неуклонно его повышать. Если пытаются изобразить дело так, будто я являюсь человеком, который стремится защищать лишь совершенно определенные интересы, то это клевета. Наоборот. Я требую самым решительным образом именно от ответственных крупнейших предпринимателей, в руках которых находятся орудия производства и аппарат распределения нашего народного хозяйства, наибольших жертв, наивысшего сознания ответственности».

Я привожу эти соображения, высказанные в начальной стадии развития рыночного хозяйства, чтобы еще раз подчеркнуть: те, кто в последующие годы пытались выдвинуть на первый план свои частные интересы и потерпели при этом крушение, не смеют ссылаться на мои моральные принципы. Я никогда не давал повода для сомнений в том, что частные интересы могут быть оправданы лишь тогда, когда они одновременно служат так же интересам общества.

Ни одна отрасль хозяйства не имеет права на привилегии. Разумеется, это утверждение не исключает факта, что с точки зрения отдельных лиц, хозяйство представляется как сумма частных интересов. Все дело в том, чтобы, регулируя эти интересы, направлять их в конечном итоге на путь общего блага.

В одном из моих более ранних выступлений я как-то раз указал на роль государства как высшего арбитра. Хочу воспользоваться здесь немного банальным примером футбольной игры. Я считаю, что, так же, как судья на футбольном поле не имеет права участвовать в игре, так и государство не должно принимать в ней участие. Существенной предпосылкой правильной, хорошей игры является то, что игроки следуют определенным, заранее установленным правилам. То, к чему я стремлюсь, проводя политику рыночного хозяйства, - чтобы уж оставаться при нашем примере, - это выработать порядок и правила этой игры.

Свобода - как высшая цель

В футбольной команде, например, также не принято, чтобы все одиннадцать игроков становились в ворота. Если они попытаются это сделать, мы как зрители с полным правом могли бы их освистать, сочтя это неспортивным и противоречащим правилам игры. От нападающих мы требуем, чтобы они нападали. Если они думают, что их обязанностью является защищать ворота или даже стоять в воротах, то мы вправе считать это неоправданным и нарушающим игру, чего мы не потерпим. Очень сходны функции хозяйственного порядка. Я считаю, что именно такому образцу хозяйственного порядка, которому я следую во всех моих действиях, мы обязаны нашими успехами. Даже в том случае, если мы вынуждены будем по отдельным пунктам отклониться от этого образца, он сохранит свое значение.[24]

Зрители футбольной игры несомненно будут в большой претензии к игрокам, если те перед игрой заключат соглашение, сколько голов разрешается забить той и другой команде, и, таким образом, проведут не ожидаемое нами честное соревнование, за которое мы заплатили, купив входной билет, а будут без борьбы выполнять заключенное соглашение. Поэтому я считаю, что основой всего рыночного хозяйства является и должна остаться свободная конкуренция. Это возможно только там, где не будет допущено никакое угнетение свободы, но где свобода основывается на моральном и правовом кодексе народа и является общеобязательным законом, больше того, наивысшей ценностью общества.[4]

Я глубоко убежден, что свободное предпринимательское хозяйство сохранится у нас лишь до тех пор, пока наше государство будет стоять на страже свободы. И если кое-кто в лагере предпринимателей этим недоволен, считая это ограничением свободы государством, я могу возразить одно: здесь речь идет о ложно толкуемой свободе, ибо нельзя, прикрываясь именем и принципами свободы, подавлять эту свободу.

Как в государственном, т. е. в общественно-политическом устройстве порядок устанавливается основными законами, конституцией, которая определяет формы человеческого общежития и регулирует взаимоотношения людей, - так и в хозяйстве существует подобный порядок. Здесь сферы ответственности ясно разграничены. Предприниматель несет ответственность за свое предприятие; тут он может с полным правом требовать, чтобы его действия были свободны от государственной указки и водительства, чтобы он пользовался полной предпринимательской свободой. Я первый, кто поддерживает это требование предпринимателей. Но ответственность за хозяйственную политику несет только государство. Нам известно, куда приводит смешение этих двух функций.[35]

Эти короткие замечания показывают как, в моем представлении, должны выглядеть основы рыночно-хозяйственной политики, и где мне хотелось бы видеть границу между личностью и государством.

Следует объяснить, почему я придаю этим вопросам такое решающее значение, почему я вообще придаю хозяйству судьбоносное значение. При этом я ни в коем случае не желаю вызвать впечатление, будто я рассчитываю найти в плане самой экономики универсальное средство для борьбы со всеми нашими общественными и социальными бедствиями. Я далек от этого! Человеку необходимо его физическое существование, чтобы иметь возможность называться человеком, чтобы иметь возможность для всестороннего духовного и умственного развития. Так обстоит и с жизнью целого народа. Хозяйство является самой примитивной, но одновременно и самой необходимой основой, ибо только на базе здорового хозяйства общество имеет возможность достичь своих непосредственных и конечных целей.

Хозяйственная основа должна быть здоровой для того, чтобы она не стала исходным пунктом для извращений в народном организме и его разложения. Определение духовного, морального и материального облика хозяйства должно быть, в конечном счете, делом политики, заботой общества.[1] Если эта моя точка зрения не дает основания заподозрить меня в преувеличении значения материальных ценностей, то с другой стороны я думаю, что, за исключением гениев, человек осознает значение своей личности и своего человеческого достоинства только тогда, когда его не гнетут материальные заботы, мелкая будничная нужда, т. е. когда материальные проблемы удовлетворены и поэтому перестают играть главную роль.[47]

Распределение задач между государством и хозяйством

Итак, я повторяю, в задачу государства не входит непосредственное вмешательство в хозяйство, во всяком случае до тех пор, пока этого не потребует само хозяйство. Так же не умещается в рамки основанного на предпринимательской самостоятельности хозяйства деятельность самого государства в роли предпринимателя. Из этого положения, естественно, вытекают определенные последствия для хозяйства в том смысле, что оно не должно превращать государство в представителя своих интересов. Здесь необходимо придерживаться недвусмысленных принципов.

Нельзя, с одной стороны, требовать от государства, чтобы оно не занималось хозяйственной деятельностью, а с другой стороны, когда это становится необходимым, - обращаться к государству с просьбой о помощи. Существуют своего рода разделение труда, разграничение сфер деятельности между предпринимательским хозяйством с центром тяжести в области производства и хозяйственно-политической деятельностью, являющейся задачей правительства и, в частности, министра хозяйства. Иногда у меня создается впечатление, что в отношении этого разграничения функций создается путаница и неуверенность. Ответственным за экономическую политику - я это подчеркиваю - является исключительно государство, в рамках данных ему демократическо-парламентских компетенции и прав. Конечно, вполне законна заинтересованность предпринимателей в экономической политике, как законно их право высказывать свое мнение, но им самим, как и их представительным органам нельзя вмешиваться в экономическую политику.

Если можно с уверенностью говорить о том, что в нашей Федеративной республике либеральное хозяйство принадлежит прошлому и что хозяйство, направляемое и регулируемое государством, может считаться ликвидированным, то это ставит нас перед необходимостью четко обрисовать новое в нашей экономической политике. Новое в ней - это то, что государство, и в частности министр хозяйства, в настоящее время не обращается больше к отдельным лицам, не приказывает отдельным предпринимателям, что оно освободило их от резолюций, разрешений, концессий и лицензий. Государство исходит при этом из принципа: предприниматель так же, как и рабочий, как любой другой гражданин в государстве, должен быть свободен в области своей личной деятельности.

Конечно, это вовсе не означает, что сняты все тормоза и открыта дорога анархии. Вместо непосредственного, даваемого государством приказа, или взамен отказа от всякого вмешательства - и эта вторая установка так же важна, как и первая - современная государственная политика по отношению к хозяйству основывается на стремлении такого использования инструментов хозяйственной политики, находящихся в руках государства, которое высвобождает новые силы, открывает новые возможности и закрывает бесплодные пути. Это означает - выбором и комбинацией средств направлять хозяйство вперед к новому прогрессу.[49]

Объемистый список грехов

Конечно, нужно признаться, что для полного осуществления такого порядка, каким я его себе представляю, многого недостает. В связи с этим я как-то говорил о длинном списке грехов, в котором числятся неверные и необоснованные пожелания и требования немецкого хозяйства, а также и недостатки экономической политики в самом широком смысле. При этом я указывал на то, что мы должны прийти к прискорбному выводу, что у нас совсем нет достаточного основания гордиться достигнутыми с тех пор успехами рыночного хозяйства.

Существующие в немецкой промышленности стремления к объединению в картели я разбираю особо в другом месте этой книги. В связи с этим необходимо остановиться на различных предложениях в введении т. наз. регламентации для отдельных профессий, что должно было бы вредно отразиться на осуществлении всей моей хозяйственной политики, затормозило бы конкуренцию и снизило бы производительность. К этим грехам относятся также требования о защите отдельных профессиональных наименований и обозначений при помощи специальных законов. Важное место в списке грехов занимает также требование о расширении обязательного коллективного страхования. В этот список входит также иллюзорное представление, будто хозяйственная судьба отдельных хозяйственных или профессиональных групп может быть «паритетно» обеспечена или лучше защищена: я имею в виду требования ввести подвижную шкалу для таможенных пошлин с целью исключить в собственной стране конкуренцию извне. К этому надо присоединить также требования соблюдать большую осторожность в деле либерализации нашей внешней торговли или, как принято говорить, - сохранять чувство ответственности (под этим подразумевается - действовать возможно медленнее и нерешительнее). Немецкой общественности известно сопротивление, оказанное стремлению к более решительному снижению пошлин, известны возражения моему стремлению окончательно установить свободный обмен валют. Все эти примеры показывают степень засоренности системы рыночного хозяйства различными пережитками.[48]

Этих примеров во всяком случае достаточно, чтобы уяснить себе незначительность достигнутых нами до сих пор успехов в деле подчинения групповых интересов государственным. Во всяком случае на практике нам здесь еще не удалось найти окончательное решение, причем мы оставляем открытым вопрос, удастся ли вообще когда-либо достичь полного согласования интересов.

Не могут также остаться незамеченными различные попытки хозяйственных кругов оказывать влияние на решения парламента и правительства. Так дело обстоит не только в Германии, но и во всем мире. Пора признать, что это является подлинно болезненным явлением или по меньшей мере источником кризисов нашего времени.

Эта взаимная борьба как правило имеет место между группами, представляющими в конечном счете лишь «интересы», с одной стороны, и государственными органами, с другой стороны. Конечно, только за государственными органами остается право окончательного решения. Границы между двумя этими сферами пока еще не определились настолько окончательно, чтобы можно было говорить о наличии развитого, замкнутого в себе, общественно-политического или государственно-политического порядка.[34]

Исходя из изложенной мною хозяйственно-политической перспективы, я считаю, что по меньшей мере в период восстановления мы должны отказаться от всего, что хотя бы в отдаленной мере могло бы выглядеть как защита или покровительство определенной группе. Мы обязаны ощущать себя как некое единство, и не допускать поэтому выдвижение частных интересов. Как раз в нашем недалеком прошлом заметно было гибельное стремление мыслить прежде всего в групповых категориях, и добиваться для них особых преимуществ. Это то зло, которое я хотел бы видеть сведенным до минимума.[44]

Опасные групповые интересы

Мое отрицательное отношение к групповым интересам основывается на убеждении, что с хозяйственно-политической и государственно-политической точек зрения государству не представляется возможным дарить привилегии отдельным группам, распределять тут или там меньше или больше даров и милостей. При подобной практике государство и в особенности министр хозяйства неизбежно очутятся в невозможной ситуации. Ибо где те масштабы, исходя из которых кто-либо может сказать: эта, а не та отрасль хозяйства, эта группа или та профессия должны поощряться государством в таком-то направлении, но другие должны - да на каком основании?! - напротив, быть задержаны в их развитии? Подобный образ действий был бы в корне неправильным.

Решение не может быть найдено - за исключением разве очень редких случаев - в непосредственном разрешении отдельных проблем. Решение можно найти только в разрешении общехозяйственных задач, от успешного выполнения которых, в конце концов, выигрывают все. Если народное хозяйство процветает в целом - причем народное хозяйство понимается мною как неотъемлемая часть всей нашей общественно-хозяйственной жизни, - тогда будут процветать также и все отрасли и группы хозяйства.

Я поэтому не умалчиваю о том, что в эти последние годы, когда я нес ответственность за хозяйственное развитие Германии, я ни разу не задумывался над тем, что мне необходимо сделать специально для той или иной отрасли хозяйства, специально для той или иной профессии или социального слоя. Подобные заботы могут, конечно, возникать в отдельных случаях, а в особых ситуациях они могут быть даже необходимыми, но несмотря на это, моя основная забота была всегда направлена на народное хозяйство в целом, на процветание всего народа. Если мы в этой широкой перспективе достигли успехов и в будущем добьемся еще дальнейших, то выгоду и пользу из этого прогресса извлекут все.[33]

Мой скептицизм по отношению ко всевозможным особым и специальным пожеланиям подкрепляется также и опытом. Достаточно указать только на один пример: общеизвестно, что я одобрительно отнесся к составлению регламентации ремесленных профессий. Но в последующие годы, т. е. после издания закона об этой регламентации, я был вынужден вести непрерывную борьбу с намерениями, стремящимися провести в жизнь подобного же рода регламентации в хозяйственных отраслях, в которых господствуют совершенно иные материальные и социальные условия и предпосылки. При этом иногда у меня создавалось впечатление, что мы уже успешно продвигаемся по пути к сословному государству с цеховым устройством. Никто не вправе обижаться на меня, если я со всей решительностью противлюсь подобным тенденциям. Для Западной Германии этот путь был бы роковым.

Ведь мы приобрели вес и признание во всем мире именно благодаря нашему динамизму, воле к экономической экспансии, смелости в конкуренции и личной ответственности.[30]

Недопустимо считаться с особыми интересами, уступать отдельным требованиям определенных хозяйственных кругов также и из-за взаимозависимости всего хозяйственного бытия. Каждое отдельное мероприятие в народном хозяйстве влечет за собой последствия даже в тех областях, которых эти мероприятия непосредственно не касаются и о которых при поверхностном наблюдении, никто не может предположить, что и они могут оказаться в сфере влияния этих мероприятий.

Сказка о том, как хороши регламентации

Ко всему этому прибавляются, в конце концов, человеческие, сугубо человеческие страсти и чувства. Хорошее для одного - для другого плохо. Комплекс зависти, от которого как раз мы, немцы, несвободны, играет здесь значительную роль. Преимущества, предоставляемые кому-либо, не дают его соседу возможности спать спокойно. При этом нельзя забывать, какую значительную роль играют у нас профессиональные чиновники общественных организаций. «Успех» определенной группы очень скоро побуждает другую группу, требовать от своего чиновника, уполномоченного или управляющего делами группы подобных же «достижений». Но как раз это влечет за собой распад, сталкивает нас с единственного пути, ведущего к благополучию всего общества. Если я крайне скептически отношусь к так называемым «стремлениям к регламентированию», то лишь потому, что постоянно стараюсь заглянуть за кулисы этих мнимых «регламентации». Если же заглянуть за эти кулисы, то, как правило, за ними не видно ничего, кроме желания заинтересованных добиться для себя некоторых привилегий, кроме попытки избежать трудностей конкуренции и - заполучить для своей собственной группы более значительную часть народно-хозяйственного дохода, чем это соответствует ее экономической производительности.

Никто не желает признать и из этого признания сделать заключение, что меньшей производительности, естественно, должна соответствовать меньшая прибыль; нет, результатом этих, баснословно прекрасных, регламентации должна быть, наоборот, повышенная прибыль. К подобного рода регламентациям можно предъявлять всевозможные требования, связывать с ними различные ожидания, но ни в коем случае недопустимо ожидать от них того, чтобы при понижающейся производительности работы, при меньших усилиях и при ослабевающем понуждении к неустанному повышению качества одновременно каждому в отдельности жилось бы все лучше и лучше.

Исходя из этих соображений, я был вынужден заявить 2 мая 1955 года представителям средних и крупных предприятий розничной торговли: «Все это фокусы, и министр хозяйства, который проявил бы хотя бы даже только терпимость по отношению к подобной опасной тенденции развития, нарушил бы грубейшим образом свой долг».

Когда меня спрашивают, как я себе представляю идеальные или типично идеальные взаимоотношения между участниками хозяйственного процесса и государством и правительством, то я позволяю себе повторить то, что мною было сказано на ремесленной ярмарке 12 мая 1954 года по отношению к среднему сословию и что, в конечном счете, относится к предпринимателям всех хозяйственных сфер:

«Я не могу себе представить средние классы населения иначе, - и только на этой основе я признаю их, - как слой населения, заключающий в себе или стремящийся объединить людей, которые из чувства своей собственной личной ответственности и на основе собственной трудовой деятельности хотят обеспечить свое существование. Качества, которые должны составлять для средних классов высшую ценность: чувство личной ответственности за свою судьбу, независимое существование, решимость обеспечить себе существование собственной трудовой деятельностью и желание самоутверждения в свободном обществе, в свободном мире.

Все ваши попытки ограничить эту свободу, подорвать эту мужественную решимость к существованию, понизить ценность самостоятельности и индивидуальности трудовой деятельности, не послужат опорой среднему слою, а окажутся ударом по нему . .. Если как раз в этом слое нашего народа будет потеряна решимость к самоутверждению на основе собственной силы, на основе собственной трудовой деятельности, то от этого среднего слоя действительно не останется ничего, кроме группы людей, требующих защиты, чтобы иметь возможность жить немного лучше, чем другие. Но это приведет к потере этической ценности среднего слоя».

Итак, особенно важное значение должно придаваться тому, чтобы в предпринимательском хозяйстве была занята по отношению к государству та независимая позиция, которая находит свое выражение в настойчивом желании быть освобожденным и пощаженным от чрезмерного «присутствия» и вмешательства государства.

От гражданина к подданному

Выше я говорил о «списке грехов» по отношению к рыночному хозяйству. Теперь мне хотелось бы рассмотреть под тем же углом зрения еще и другие факты. Я не буду говорить здесь о стремлении отдельных промышленных кругов к объединению в картели. Но в этом аспекте весьма характерны пожелания о специальной защите, в законодательном порядке, отдельных профессий. Сюда принадлежат, - чтобы начать с простейшего, - стремления защитить законом обозначения и названия профессии. По поводу этих стремлений я могу только спросить: разве только титул или ранг удостоверяют, кто чем является или кто на что способен, или же это узнается на основании работы, достижений, личных качеств? Нужно действительно быть носителем профессионального титула, чтобы иметь возможность заниматься какой-либо профессией? Я не хочу драматизировать вред, который приносят подобные регулирования. Но я считаю эти требования опасными потому, что за первым шагом определенно последуют другие. Мне в противовес будет выставлен тот аргумент, что тот, кто претендует на определенное профессиональное наименование или титул, должен удовлетворять определенным зафиксированным предпосылкам, что он не только обязан доказать свою квалификацию, но и дать определенную моральную гарантию, чтобы иметь возможность заниматься соответствующей «защищенной» профессией. Тогда возникнут новые инстанции и учреждения, перед которыми надо будет доказывать всеобъемлющим образом свою квалификацию, - и постепенно произойдет снова превращение свободного гражданина в подданного, который будет вынужден делать поклоны, чтобы добиться своего.

И получится, как я уже раз описывал: привилегированные, «сидящие внутри», постараются отравить жизнь всем тем, кто захочет к ним войти.[35] Стоит поискать, что стоит за всеми этими попытками и ответ будет суровый: это чистейший эгоизм, и ничего больше, пытающийся приукрасить подобные требования общественными идеалами и этическими принципами.[35] В действительности же все это - стремление к замыканию, к возведению оград вокруг профессий, это желание обороняться, защищаться, сохранять свои позиции искусственными средствами.

В результате преграждается доступ в профессию новым силам, а среди них как раз нередко немало людей с настоящим призванием. Когда же поднимается вопрос о так называемой «личной благонадежности» - и снова здесь проявляются признаки подобного фарисейства - хочется спросить: в какие же профессии доступ должен остаться открытым для признанных «неблагонадежными»? Будут ли все профессии классифицироваться по этому признаку или государство должно придумывать специальные профессии для «неблагонадежных»? Можно только ответить негодованием на подобное лицемерие.

Разногласия с коммерческими кругами

«Титуломания» и требования о защите титулов законом находят еще более яркое выражение в стремлении различных хозяйственных группировок добиться издания специальных законов по регламентации отдельных профессий. Здесь мне кажется невозможным воздержаться от обоснования моего отрицательного отношения к стремлениям коммерческих кругов. Борьба из-за введения регулирующих торговлю законов продолжается уже долго. Несомненно, что она не всегда велась решительно, можно, пожалуй, сказать, что мое министерство в этом вопросе не всегда придерживалось постоянного курса. Нужно, однако, учитывать, что эта проблема имеет две стороны: во-первых, принципиальную, во-вторых, тактическую. И вот, с тактической точки зрения каждый месяц, который мне удавалось выиграть, затягивая принятие закона, ограничивающего профессиональную свободу, был для меня важен. Как бы там ни было, но и сейчас, когда я пишу эти строки, такой профессиональный закон, несмотря на оказываемое на меня давление, еще не принят. Если бы мое министерство в этом вопросе не оказывало упорного сопротивления, у нас, без сомнения, давно уже был бы принят закон о профессиях, который раздробил бы торговлю на дюжины разных отраслей, причем на пути к получению разрешения заниматься торговлей для каждой такой отрасли, или на переход из одной в другую, была бы воздвигнута «защитная» преграда в виде требования специальных профессиональных знаний. Из всего вышеизложенного явствует, что подобный закон явился бы отрицанием всех моих представлений о свободном хозяйственном порядке.

Краткая историческая справка из недавнего прошлого кажется мне уместной. Закон о защите розничной торговли, который - и это весьма примечательно - вступил в силу в 1933 году, т. е. в год прихода Гитлера к власти, предусматривал вначале наложение абсолютного запрета на дальнейшее допущение к профессиональному занятию розничной торговлей. Когда же оказалось, что даже в тогдашних условиях нельзя было провести в жизнь такой запрет, этот закон, в его практическом применении, был превращен в закон о необходимости получения особого разрешения для ведения розничной торговли. После Второй мировой войны в различных зонах и землях Западной Германии этот закон постигла неодинаковая судьба. В американской зоне была разрешена, в соответствии с директивой от 29 марта 1949 года, полная свобода промыслов, в то время как в британской и французской зонах положения закона 1933 года о выдаче разрешений на торговлю либо остались в силе, либо послужили основой для новых законов о допущении к занятию розничной торговлей, хотя, как общее правило, эти новые законы не были такими строгими, как закон 1933 года. На основании создавшейся неодинаковой правовой ситуации в торговых кругах возникло совершенно понятное желание добиться единых правил. Не следует, однако, переоценивать оправданность такого желания. Можно ли действительно считать несчастьем то обстоятельство, что для открытия розничной лавки в Фленсбурге существуют иные правила, чем в Мюнхене?

Настояниям представителей розничной торговли во время работы парламента первого созыва я противился с успехом, ссылаясь на то, что такой особый закон о выдаче разрешений на право заниматься розничной торговлей не только не соответствовал бы духу рыночного хозяйства, но что и согласованность такого закона с основным законом (конституцией) ГФР не может быть с полной несомненностью доказана.

Впоследствии мне пришлось несколько отступиться от моей отрицательной позиции. Это произошло не в последнюю очередь из-за усилившихся радикальных тенденций.

На V съезде Объединения розничной торговли 22 октября 1952 года я заявил поэтому:

«Я согласен на введение такой профессиональной регламентации для торговли, при которой право заниматься торговлей предоставляется путем выдачи разрешения. Но выдача разрешения на торговлю не должна исходить из предпосылок, ограничивающих свободу промыслов. Она должна исключительно служить цели - стимулировать повышение эффективности розничной торговли. Профессиональная регламентация не смеет привести к оцепенению розничной торговли, наоборот, она должна учитывать и поощрять ее приспособляемость и эластичность. Только в этом случае она имеет смысл и ценность. На иное регулирование розничной торговли я не могу согласиться ...»

Последовавшие вслед за этим заявлением переговоры концентрировались на вопросе, можно ли в поставленных мною рамках найти формулировку такому закону. Недовольство затянувшимися переговорами привело, без моего ведома, к неожиданному выступлению в Бундестаге. Христианско-демократический союз (ХДС) внес 11 июня 1953 года, незадолго до истечения полномочий парламента первого созыва, инициативное предложение о принятии закона о временной регламентации розничной торговли. (Публикация Бундестага 4532). Этот законопроект не был принят, во-первых, из-за истечения срока полномочий Бундестага, а во-вторых, из-за предусмотренного в нем расчленения всей розничной торговли на несколько дюжин отраслей, что натолкнулось на сопротивление общественности.

Исходя из создавшейся в боннском парламенте ситуации, я был вынужден сообщить 20 июня федеральному канцлеру, что в министерстве хозяйства разработка закона о регламентации розничной торговли будет продолжаться, и что по отношению к принципиальному требованию о введении профессиональных регламентации «с целью повышения и укрепления достижений в работе и обеспечения соревнования по достижениям в розничной торговле» занята положительная позиция. 14 июля был сформулирован так наз. Висбаденский проект, вызвавший широкую дискуссию в торговых кругах. Он был принят Объединением розничной торговли в качестве последнего еще возможного и допустимого варианта.

Всестороннее обсуждение этого предложения в моем министерстве, а также переговоры с другими учреждениями, заставили, однако, прийти к заключению, что и этот проект не был свободен от запретительных тенденций, которые не соответствовали моим основным хозяйственно-политическим принципам. Измененный после этого проект был в свою очередь отклонен Объединением. В создавшейся ситуации я воспользовался конференцией Объединения розничной торговли в Гамбурге 27 октября 1954 г., чтобы еще раз принципиально разобрать этот комплекс вопросов. То, что я говорил тогда, сохраняет свое значение по сегодняшний день. ибо я не вижу причин признать мою принципиальную установку подлежащей изменению или неверной. Мои взгляды не может изменить и то обстоятельство, что Бундестаг согласился, наконец, уступить многолетнему давлению торговых кругов и, возможно, примет закон о профессиональной деятельности, который в смысле его возможных вредных последствий определенно не может быть сравнен с законопроектом, представленным парламенту первого созыва.

Гамбургская речь

В Гамбурге я изложил следующие мысли:

«... Когда я утверждаю, что не мыслю в узких категориях, то хочу этим подчеркнуть, что если бы я в последние годы руководствовался соображениями о необходимости подряд предоставлять привилегии различным группам той или иной профессиональной категории, той или иной хозяйственной отрасли так, чтобы каждый получал поочередно выгоду, то это свидетельствовало бы о совершенно неумелой хозяйственной политике. Нет, так невозможно! . . В наше быстротекущее время очень легко и очень охотно забывается, как всего лишь шесть лет тому назад выглядела наша страна, в какой горестной, несчастной, вызывающей сострадание ситуации находилась, вернее прозябала, наша торговля! Она была не чем иным, как исполнительным органом государства, как уполномоченным по распределению органом схематичного, бездушного аппарата власти. Только благодаря разумной хозяйственной политике вы превратились в свободных деловых людей с чувством собственной ответственности ... Розничная торговля имеет ныне в глазах немецкой общественности совершенно иной облик, она оценивается куда выше, чем шесть лет тому назад. Этим затронут фактор, играющий значительную роль при рассмотрении нашей нынешней проблемы регламентации профессий... Я глубоко уверен в том, что нам удастся, несмотря на предстоящие расходы по вооружению, повысить в ближайшие годы оборот розничной торговли. (Действительно, оборот розничной торговли поднялся с 1954 года по 1955 год на 10 миллиардов н. м.). Для этого необходимо, прежде всего, дальнейшее развитие количественной конъюнктуры. Ведущаяся мною тяжелая и непрерывная борьба за сохранение свободной конкуренции приносит непосредственную пользу розничной торговле, ибо конкуренция обеспечивает здоровое соотношение между покупной способностью и ценами, она ведет к тому, что у все более широких кругов населения увеличивается покупная способность и подымается уровень потребностей. Все это в конечном счете идет на пользу розничной торговле.

Итак, конкуренция - основной, неотъемлемый элемент, и наша линия поведения должна быть направлена, в ваших же кровных интересах, на сохранение конкуренции в полном объеме и при любых обстоятельствах. Если же дело обстоит именно таким образом, то вопрос о регламентации профессий выступает в совсем новом свете.

Признаюсь, что если я был склонен к благожелательному рассмотрению профессионального вопроса в розничной торговле, то только принимая во внимание моральную ситуацию розничной торговли... Но я был с самого начала против такого решения, которое привело бы к распылению розничной торговли на множество отраслей и специальностей потребовало бы для каждой отрасли специальных лицензий. Объясните, например, рядовому человеку, что тот, кто желает изготовлять чулки, может свободно этим заниматься, ибо, как известно, в промышленности каждый предприниматель свободен в выборе поля деятельности; но человек, который выкладывает чулки на Прилавок, должен обладать специальными знаниями и обязан притом еще доказать наличие у него этих знаний.

Я сомневаюсь в том, что вы сумеете объяснить это 50 миллионам людей. В противном случае я принужден буду преклониться перед вашим искусством убеждения ... Я не собираюсь рисовать перед вами ужасов, но я вам говорю: если розничная торговля придет в упадок, если она захочет уклониться от ответственности, сопряженной с деятельностью свободного торговца в условиях конкуренции, если она сойдет с этой твердой основы своего существования, то в таком случае уже не удастся удержать дальнейшее развитие. Тогда мы не сможем уже противостоять осуществлению других желаний подобного рода. Тогда нам придется пережить тяжкий возврат к сословному порядку. И если вы думаете, что это может способствовать повышению нашей немецкой производительности, что мы при подобной узости мышления способны будем достичь экономических и социальных успехов, то вы предаетесь опасным иллюзиям.

Поймите, в конце концов, знамение времени!

Мы хотим преодолеть узкие пределы границ нашей родины. Мы познали, что национальное народное хозяйство не является последней и абсолютной ценностью, что рамки его были бы слишком узкими, чтобы обеспечить нашему немецкому народу дальнейший прогресс и лучшие, более свободные условия жизни ... Мы говорим о свободном обмене валюты, - этим мы хотим открыть возможности широкого человеческого общения, перешагнуть государственные границы, и наряду с этим мы начнем воздвигать внутри страны проволочные заграждения, чтобы отгородить ими одни профессиональные отрасли от других. Это же чистая бессмыслица.

Поверьте, нельзя мерить все собственной меркой. Я не упрекаю вас в этом. Это естественно, ибо в этом находят отражение ваши каждодневные заботы. Но поверьте мне, что я желаю вам только добра. Поэтому я пришел к вам, и повторяю: если этот барьер падет - как и с каким правом смогу я тогда завтра противостоять всем тем, кто тоже захочет иметь свою профессиональную регламентацию? Я мог бы без конца перечислять доводы этих «одержимых»: ...что признано пригодным для одних, должно быть предоставлено и другим ...

Такой метод явился бы чужеродным телом в экономике, и не только в нашем немецком народном хозяйстве, но и во всем свободном мировом хозяйстве, которое мы намереваемся отстраивать, и не в последнюю очередь для того, чтобы раскрыть для вас все большие возможности ...»

На Гамбургской конференции у меня создалось впечатление, что вполне возможно отговорить Объединение, как представителей розничной торговли, от стремления добиться закона, регулирующего допущение к торговле, и заинтересовать его проектом закона о способствовании повышению эффективности торговли, который должен дать четкое определение термина «профессиональный торговец» и создать соответствующие предпосылки для улучшения профессиональной подготовки. Разработанный на этой основе проект был 15 марта 1955 года передан для обсуждения всем заинтересованным организациям. Но до серьезной дискуссии дело вообще не дошло, ибо торговые круги тем временем стали предаваться надежде найти в Бундестаге сочувствие для принятия закона более соответствующего их первоначальному ходу мыслей. К сожалению, эта надежда оправдалась. 22 октября 1955 года фракция ХДС/ХСС внесла (публикация Бундестага 1872) законопроект о профессиональном занятии торговлей.

В последующих обсуждениях этого законопроекта в комиссии Бундестага по делам среднего сословия мое министерство, как и другие заинтересованные ведомства, заняло определенно сдержанную позицию. В виду принятого Федеральным административным судом 3 ноября 1955 года, решения, на основании которого закон о защите розничной торговли и инструкции о его проведении в жизнь признаны, в том ограниченном объеме, в каком они применялись с 1950 года, соответствующими духу конституции, представлялось уместным не столь резко возражать против вышеупомянутого законопроекта. Все же мое министерство выступало очень энергично против намерений расширить рамки применения этого закона. Здесь надлежало отвести пожелания о распространении действия закона на коммивояжеров, на маклеров, даже на всех торговцев в разнос, но в первую очередь, на оптовую и внешнюю торговлю.

Принцип наследственных вотчин в промыслах устарел

Новый законопроект был несомненно лучше предыдущих. Он предусматривал известную компетентность кандидатов, и лишь в виде исключения - специальный экзамен. Но мои сомнения - если уж не говорить о принципиальной несовместимости любых ограничений свободы промыслов с свободным хозяйственным порядком - основываются на убеждении, что надежды мелких, да и многих средних, торговцев не оправдаются в том смысле, что этим путем якобы решительным образом будет закрыт доступ к занятию розничной торговлей новым конкурентам. Следует поэтому опасаться, что вскоре после вступления в силу этого закона, будут выставлены требования о дополнении его, о необходимости усиления ограничений при выдаче новых разрешений на торговлю и о необходимости создания условий, при которых торговая деятельность «столь неудобных» новых конкурирующих предприятий будет затруднена.

Я хотел бы в связи с этим комплексом вопросов еще раз недвусмысленно заверить: хочу, чтобы мне поверили, что если я выступал и буду выступать против стремлений, направленных на издание закона о регламентации профессий, то это ни в коем случае не было проявлением злого умысла. И без того мне приходится выслушивать, как на открытых собраниях розничные торговцы утверждают, что, как все больше выясняется, федеральный министр хозяйства стал врагом розничной торговли.

Что могу я возразить на это?

Именно мне, добившемуся при помощи моей хозяйственной политики того, что розничные торговцы вообще получили возможность выполнять свои специфические функции, мне, освободившему их от окостенелого прозябания в роли чиновникоподобных распределителей, - приходится выслушивать обвинения, будто я являюсь врагом розничной торговли - и только потому, что я не был согласен с тенденциями, которым, согласно моему до сих пор не опровергнутому убеждению, не должно быть места в экономике, базирующейся на свободе и прогрессе.

Я хотел бы еще раз спросить, где бы мы очутились, если бы я не оказывал сопротивления всем этим стремлениям? Как бы мы справились в Западной Германии с социальной и хозяйственной ассимиляцией беженцев, если мы, находясь во власти группового эгоизма, ввели бы для каждой отдельной группы свою особую регламентацию?

В эпоху, когда мы прилагаем все усилия, чтобы преодолеть узость национальных рамок, не может быть места для барьеров в нашей, ставшей и без того тесной, внутренней экономике.

Тенденции к ограждению отдельных профессий проволочными заграждениями и культивирование принципа наследственных вотчин в промыслах просто несовместимы с современными понятиями. [50]

Те, кто придерживается иного мнения, не должны забывать. что нашей хозяйственной политике удалось достигнуть беспримерного повышения оборота, что становится ясным из приводимой ниже таблицы оборота розничной торговли.

Оборот в миллиардах н. м. Индекс оборота
195030,8100
195135,7106
195238,8116
195342,2132
195446,1144
195551,5159
195656,7178

(Вышеприведенные данные вычислены на основании статистики налога с оборота за 1950 и 1954 гг., а также на основании текущих статистических данных Федерального статистического бюро).

Мне кажется значительно более важным предоставить каждому торговцу реальные возможности к увеличению его оборота в процессе нормального хозяйственного развития, нежели защищать его при застое в делах от конкуренции.

Меньше работы - больше заработка?

После всего вышесказанного не требуется особого обоснования для пояснения моего отрицательного отношения ко всем законам, определяющим время закрытия магазинов, и ко всем требованиям регламентации и ограничения времени торговли. Все это лишь средства к тому, чтобы устроиться поудобнее и иметь возможность вести при растущих доходах обеспеченную жизнь.

Их философия исходит из желания поменьше трудиться и из вздорного представления, что каждый сможет тогда жить еще лучше. [55] Я не скрываю своего отношения к подобным стремлениям, в моем сердце нет им сочувствия. Я не могу соглашаться с такими законами, потому что я при всех хозяйственно-политических рассуждениях прежде всего думаю о потребителе.

Торговля должна служить потребителю. Я не могу себе представить, чтобы рабочий мог высказаться за то, чтобы в субботу после обеда магазины были закрыты, во всяком случае, он будет против этого до тех пор, пока он не будет располагать полностью свободным субботним днем. Было бы совершенно противоестественным, если бы рабочие не желали использовать свое единственное свободное послеобеденное время для того, чтобы вместе со своей семьей делать покупки. Никому не придет в голову, например, нелепая идея о том, чтобы в субботу после обеда прекратилось движение поездов, чтобы не разносилась почта или закрывались рестораны. В жизнеспособном хозяйстве само собой разумеется, что некоторые профессии в интересах общественности должны считаться с известной перенагрузкой.

Конечно, каждый имеет право на свободное послеобеденное время. Против этого нельзя возражать. Однако 50 миллионов потребителей заинтересованы в том, чтобы иметь возможность спокойно производить покупки в свое свободное время. Надо же считаться с тем, что немецкий потребитель не ложится спать в субботу после обеда, что в это время он тратит деньги. Из этих соображений я выступаю за то, чтобы в субботу магазины были открыты целый день.

В США я разговаривал с розничными торговцами, именно из-за того, что эта тема меня интересует. Они уже слышали о требовании на свободное послеобеденное время в субботу. Их мнение можно сформулировать примерно так: «Однако, вашим розничным торговцам живется хорошо, если они согласны отказаться от торговли в субботу после обеда!»

Ошибочным было бы указание на то, что закрытие магазинов в послеобеденное время по субботам не вызывает уменьшения оборота. Это совершенно неверный расчет! Предполагать, будто потребности 50 миллионов потребителей являются величиной постоянной, определяемой рациональным расчетом, - неправильно. [37] Люди, желающие что-либо купить и очутившиеся перед закрытым магазином, не вернутся тогда, когда торговец будет готов удовлетворить их желание. Поэтому мы должны стремиться к тому, чтобы не проводились меры, в результате которых сократятся обороты розничной торговли.

Почти ни в одной другой стране часы торговли не совпадают с часами работы в производстве или с рабочим временем иных занятий, и непонятно, почему это так должно быть в Германии. [50] И пусть тогда розничные торговцы не жалуются, если другие формы торговли, как, например, рассылочные магазины, заводские лавки, торговые точки в учреждениях, начнут играть все большую роль.

Конечно, совершенно иначе обстоит дело со справедливыми требованиями работников розничной торговли об установлении дней, когда они на полдня освобождаются от работы, и о введении разумно составленного расписания рабочего времени. Я не скрываю, что выполнение этого требования вызывает очень сложные проблемы в розничной торговле. Но и другие хозяйственные отрасли были поставлены перед необходимостью справиться с задачей, заключающейся в том, что необходимо отказаться от установки, будто рабочее время самого предприятия должно совпадать с рабочим временем отдельных, занятых в нем рабочих или служащих. Все это возможно.

Если здесь более подробно разбирались отдельные, частные вопросы, то не ради того, чтобы критиковать именно эту хозяйственную отрасль, но для того, чтобы показать на очевидном примере сложность затрагивающей значительно более широкие круги проблематики.

Немецкое чудо?

Если я до сих пор разбирал претензии некоторых хозяйственных кругов средних классов населения, то это не означает, что наша промышленность всегда занимает правильные позиции. Не раз в течение последних лет создавалось впечатление, что промышленность тяготится рыночным хозяйством и непрочь, хотя и втихомолку, от него избавиться. Единственно верной, является, конечно, противоположная точка зрения. Промышленные круги должны были бы решительно признать, что они из внутреннего убеждения безоговорочно поддерживают принципы свободного рыночного хозяйства.

Там, где рыночное хозяйство при выполнении им своих функций наталкивается на препятствия, нужно требовать создания условий для более свободной деятельности. Промышленность вправе требовать, чтобы государство не ограничивало искусственно или чрезмерно свободу предпринимателя, чтобы налоговая политика оставляла ему достаточно капитала для выполнения предпринимательских задач в интересах народного хозяйства. Только в том случае, когда промышленные круги именно таким образом ведут борьбу за свои интересы, эта ее борьба может быть признана верно-направленной. В этом случае она может рассчитывать на любую поддержку с моей стороны.

Из всего вышесказанного вытекает, что представление о соблюдении отдельных, частных интересов в экономике лежит вне сферы моего образа мышления; да, это утверждение должно быть особенно подчеркнуто, тем более, - чтобы привести сказанное к общему знаменателю, - что в моем мироощущении, а также в моем политико-экономическом представлении, в центре всего происходящего стоит человек. Все принимаемые мною политико-экономические меры исходят из соображений о том, как будут на них реагировать люди, какие выводы они сделают из изменившихся экономических условий. [47]

Считая, что все успехи, которые были достигнуты благодаря моей экономической политике, основываются в конечном счете на трудовой деятельности людей, я и не склонен к признанию понятия «немецкое чудо». То, что произошло в Германии за последние девять лет, было чем угодно, только не чудом. Это было всего лишь результатом честного усилия всего народа, которому были предоставлены основанные на принципах свободы возможности снова прилагать и применять инициативу и энергию человека. Если этот немецкий пример должен иметь значение и за пределами границ собственной страны, то только в том смысле, что он должен показать всему миру, каким благом является свобода человека и свобода экономического развития. [39]




К предыдущей главеОглавлениеК следующей главе