Объявление об инвестиционном конкурсе на приобретение государственного пакета акций Ассалахской компании было напечатано в правительственном «Белом вестнике» накануне дня подачи заявок. В объявлении указывалось, что участники конкурса должны внести залог в 6% объема предполагаемых инвестиций и предоставить твердые гарантии выполнения взятых на себя финансовых обязательств.

Тревис больше не звонил Бемишу, — не удостоил. Зато позвонил глава отдела корпоративного финансирования и сказал, чтобы Бемиш не торопился в штаб-квартиру Тревиса, потому что его все равно не примут.

На следующий день Бемиш высадился из шикарного лимузина, подъехавшего к бывшему дворцу первого министра Руша, нынче отданному под министерство финансов. Там уже столпилась публика, даже из числа местных финансистов, которые, прослышав о возне вокруг Ассалаха, были не прочь рискнуть. Киссур появился в регистрационном зале почти одновременно с Бемишем.

Директор выставляемой на тендер компании, Шаваш, в упор не замечал Бемиша. Он беседовал с каким-то журналистом с Земли. Темой беседы была важность стратегических иностранных инвесторов, которые одни способны заставить компании Веи соответствовать международному уровню аудита и вывести финансы империи на новый рубеж.

Бемиш молча следил, как чиновник регистрирует его заявку и заносит в компьютер все необходимые финансовые причиндалы. А то еще ошибется, сволочь, и Бемиша не допустят «по техническим причинам».

Чиновник окончил регистрацию, заправил в принтер гербовый лист с заявкой и, отпечатав все, что нужно, понес Шавашу на подпись. Шаваш, не отвлекаясь от прогрессивного интервью, все подписал.

Бемиш отошел к небольшому столику, на котором, по вейскому обычаю, были выставлены фрукты и особая чаша, всегда наполненная соком персика, поступавшим по трубочке внутрь чаши и символизировавшим неиссякаемое изобилие. Бемиш налил себе в чашку сока, и тут к нему подошел Джайлс.

— Можно узнать, откуда у вас деньги? — полюбопытствовал Джайлс.

— Мне предоставила кредит инвестиционная компания «Плана».

— Это что за штука?

— Это компания на Гере, — злорадно сообщил Бемиш.

— На Гере? А почему не у черта в заднице? Когда она появилась? Вчера?

Бемиш поглядел на часы.

— Если быть точным, сегодня, три часа назад. Тем временем Шаваш покончил со своим просвещенным интервью и отвел в сторону Киссура.

— Это вы, — спросил он, — ссудили Бемишу деньги?

— Я что, ростовщик, — возмутился Киссур, — ссужать деньги? Я их ему подарил

— Мать твоя баршаргова коза! — выругался Шаваш. — Вы их в последний раз видели.

— Посмотрим, — сказал Киссур, — кто выиграет конкурс.

Тут к Шавашу подошел еще один журналист с Земли, и директор компании опять стал рассказывать о том, что только добросовестный иностранный инвестор способен спасти экономику Вей.

К вечеру скучавшие при буфете журналисты могли занести в свои блокнотики, что предложением правительства заинтересовались три компании— сиречь «АДО» Бемиша, «Ай-Си корпорейшн» и «Раеби и компания», предлагавшие выкупить акции и затем уже из средств галактической компании финансировать строительство, да еще пять-шесть довольно крупных инвестиционных банков. Эти сами акций Ассалаха не покупали. Большею частью они предлагали правительству различные варианты конвертируемых облигаций, размещаемых через эти банки среди инвесторов Галактики и подлежащих, по истечении некоторого срока, конвертации в акции самого Ассалаха, сейчас принадлежащие государству. Бемиш был удивлен таким количеством претендентов из числа инвестиционных банков, но потом услышал, что причиной всему является его скромная особа. На рынке капитала, пронюхав, что Теренс Бемиш намерен купить какую-то хоп-топ лимитед в какой-то на-фиг-ляндии, решили, что дело это стоящее, и приехали, как сборщики меда за птичкой-наводчиком.

* * *

В три часа ночи Бемиша разбудил телефонный звонок Киссура.

— Алло, Теренс? Инвестиционный конкурс отменен. Через два часа после подачи заявок Шаваш продал 51% государственных акций Ассалаха компании «Ай-Си», по пять с половиной денаров за акцию.

— Как продал? — только и смог выдавить из себя Бемиш.

На том конце провода бросили трубку.

* * *

Через пятнадцать минут под окнами отеля остановилась машина, и из нее выскочил Киссур.

— Одевайся, — сказал Киссур, — мы едем к государю.

— Зачем?

В этот момент опять зазвонил телефон. Бемиш поднял трубку.

— Теренс, это Шаваш. Возьмите назад свою жалобу.

— Какую жалобу?

— Не притворяйтесь. Жалобу к государю, которую вы написали, с требованием предать меня суду за взяточничество.

— Вы с ума сошли? Я никогда не писал такой глупости!

— Теренс, если вы явитесь к государю, вас размажут по стенке. Вас не то что в банк, — вас кассиром в супермаркет не пустят, понятно?

— Я не...

Шаваш бросил трубку.

— Это я подписал жалобу за тебя, Теренс, — сказал Киссур. — Утром государь рассмотрит ее на личной аудиенции.

Бемиш схватился за голову.

— Боже мой, Киссур, да ты что, рехнулся? Тебе меня не жалко, так пожалей свою страну!

— Я и жалею, — сказал Киссур, — ты сам мне объяснил, что такое «Ай-Си». Ведь они нас только ограбят, и все. Или ты мне врал?

— Я не врал, Киссур. Но пойми, контракт подписан. Все. Поезд ушел. Эти акции — собственность «Ай-Си». Если окажется, что на вашей планете можно отобрать у международной компании ее собственность только потому, что начальству кажется, что контракт был составлен со взяткой, то вам вообще не нужно никаких космодромов! Больше ни один финансист к вам не прилетит! Это хуже, чем танком по совместному предприятию!

Киссур презрительно выпятил губу. По-видимому, угроза, что больше ни один любитель денаров и долларов не появится в империи, отнюдь его не испугала.

— Ты пойми, идиот несчастный, что любой ущерб от неправильной продажи Ассалаха не идет ни в какое сравнение с отменой состоявшейся сделки! Я уже не говорю, что меня не пустят в ЛСВ! Я уже не говорю, что «Ай-Си» имеет полное право на меня подать в арбитражный суд, даже если мне моей жалобой дадут по носу!

— Но я скажу, что это моя жалоба.

— Так тебе и поверят, — махнул рукой Бемиш. — Ладно. Оставь меня на эти три часа.

— А что ты будешь делать?

— Думать, — сказал Бемиш.

* * *

Ровно через четыре часа Бемиш, в сопровождении Киссура, проследовал по дорожкам государева сада в небольшой шестикомнатный павильон. Над входом в павильон развевался флаг с надписью «Зал справедливости и сосредоточения». Дверь во внутренний зал сторожили два золотых павлина дивной работы. Государь Варназд сидел в пуховом кресле у окна. На нем было длинное белое платье с широкими рукавами, перехваченными у запястьев жемчужными застежками, и без маски его лицо, тонкое, как исподняя кожура лука, казалось каким-то растерянным и наивным. Вслед за Бемишем в зал вошел Шаваш, а также первый министр Яник. Шаваш и Яник были облачены в церемониальные кафтаны со всеми знаками различия, каковые Бемиш видел в первый раз. Красный огненный дракон с вшитыми в когти рубинами на платье первого министра неожиданно потряс его, и Бемиш внезапно ощутил то, о чем в жизни не подозревал, — некоторое убожество своего безупречно сшитого кашемирового костюма и темного галстука перед красным драконом с отделанными рубином когтями. Что же касается Киссура, то тот был одет так же, как явился к Бемишу, а именно— в драные кожаные штаны.

— Вы подали жалобу, господин Теренс Бемиш, — сказал государь, — изложите мне, в чем вас обидели.

— Я не подавал этой жалобы, — сказал Бемиш, — и как представитель определенной деловой этики считаю невозможным требовать пересмотра совершенной сделки. Однако у меня вопрос к господину Шавашу: на каком основании был отменен инвестиционный конкурс и на каком основании компания была продана за сумму, более чем на треть меньшую, чем та, что я предложил?

Государь повернулся к вице-министру финансов.

— Я бы хотел услышать ответ на этот вопрос, господин Шаваш.

— Мы не отменяли конкурса, — заявил Шаваш, — а просто провели его в более сжатые сроки. Что же касается заявки господина Бемиша, то мы признали ее недостаточной после того, как инвестиционный банк ЛСВ, который должен был выступить андеррайтером облигаций и еще несколько крупных коммерческих банков, кредитовавших господина Бемиша, отозвали свои обязательства о предоставлении средств, убедившись в завышенной сумме предложения.

— После отказа одних инвесторов я нашел других! — закричал Бемиш.

— Компания на Гере, ссудившая вам деньги, не имеет кредитной истории и чрезвычайно подозрительна. «SC-трейдинг», обещавший разместить ваши облигации, — это крошечный инвестиционный бутик, не пользующийся авторитетом на рынках капитала. Мы сомневаемся, что размещенные им облигации будут стоить дороже пятидесяти сентов за денар. Таким образом, реально ваша заявка сравнима по цене с заявкой «Ай-Си».

Шаваш помолчал и продолжил:

— При этом поведение господина Бемиша не оставляло сомнения, что он не хочет приобретать Ассалах. Задолго до своего появления на планете он вел скупку Ассалахских акций через несколько фирм, не регистрируя, вопреки закону, того факта, что он является реальным владельцем более 13% Ассалаха. Единственной целью этой деятельности было — оказать давление на будущий менеджмент компании, с тем, чтобы те приобрели акции по более высокой цене. Для достижения этого Теренс Бемиш не брезговал ничем. Иностранец, чуждый обычаям и нравам нашей страны, думающий только о своей наживе, он воспользовался своим положением хозяина близлежащей усадьбы, чтобы заставить крестьян подарить ему имевшиеся у них акции. Местного чиновника он принудил отдать ему ценные бумаги, приобретенные в то время, когда акции Ассалаха стоили по сорок ишевиков штука, стращая того своими знакомыми в верхах, и не постеснялся снять его с должности! В связи с нарушением Теренсом Бемишем законодательства о максимальных размерах необъявленного пакета я требую, чтобы компании «Ранико», «Алвисир-инвест» и «ЛЛА» были вычеркнуты из реестра держателей акций Ассалаха безо всякого возмещения их убытков.

Император поднял руку.

— Это серьезные обвинения, господин Бемиш. У вас есть что возразить?

— Возразить? Разумеется! Шаваш тут говорил о тех 13% акций, которые были безвозмездно розданы крестьянам в возмещение за строительство космодрома на их земле. Или вы вправду поверите, что Шаваш дожидался меня, чтобы отнять у крестьян эти акции? Да! Я отобрал эти акции у чиновника, и отобрал их даром — потому что я даром же намеревался вернуть их крестьянам. Шаваш упрекает меня в нарушении ваших законов о ценных бумагах. Они были бы нарушены, если б «Ранико» имела свыше 5% акций и не зарегистрировала этот факт. В противном случае ни о каких нарушениях и речи идти не может. В отличие от меня, Шаваша можно обвинить во многом, и прежде всего в том, что, когда цена акций упала до минимума, Шаваш провел секретную эмиссию, распределенную среди друзей. Ваше законодательство о ценных бумагах более чем своеобразно, но и по вашему законодательству такие действия являются преступлением. Я осмеливаюсь утверждать, что «Ай-Си» была осведомлена о произошедшем безобразии и что именно этим хищением объясняется стремление господина Шаваша продать компанию тому, кто не скажет, что его ограбили.

— Вы можете что-нибудь возразить, господин Шаваш? — спросил император.

— Разумеется, — сказал Шаваш. — Однако мне нужен для этого компьютер с устройством для проигрывания лазерных записей.

Через минуту в комнату внесли не компьютер, правда, а обыкновенный лазерный проигрыватель. Шаваш нашарил в кармане какую-то дискету, вставил ее в щель и нажал на кнопку.

На экране возникла раскрытая веранда харчевни, окошечко и столик. Бемиш сидел за столом с маленьким человеком, в котором он, напрягшись, узнал дворцового чиновника, предлагавшего ему купить картины из императорских сокровищниц.

Чиновник вытащил несколько фотографий, и Бемиш стал их рассматривать. Камера показала крупным планом фотографии, среди которых Бемиш вдруг увидел картину Коинны. Потом Бемиш ткнул пальцем в девушку с драконом и указал еще на несколько фотографий. Чиновник кивнул.

Потом камера мазнула по группе людей, вносящих в особняк Бемиша несколько ящиков, и крупным планом показала «девушку с драконом» в его рабочем кабинете.

— На словах этот человек радеет о нравственности, — сказал Шаваш, — а втайне покупает за тысячу денаров картины, которые стоят миллионы, — картины из запретных покоев, которых никогда не мог касаться глаз простого смертного! Его наглость дошла до того, что картину Коинны, являющуюся национальным достоянием народа, картину, которая входит в первую сотню священных предметов дворца, картину, перед которой предки императора совершали бескровные жертвы и которой молились о счастьи династии, — эту картину он повесил у себя над столом,— чтобы двое прародителей династии Алома могли смотреть на пончики, которые кушает землянин, подсчитывая на компьютере стоимость нашей империи! Я не знаю, какие наказания полагаются тем, кто играет на бирже, но дворцовым ворам вырывают кишки, по еще никем не отмененному закону! И в этом законе не написано, что для землян следует делать исключение, потому что принят закон был четыреста пятьдесят лет назад, когда империя была центром мира и ни о каких людях со звезд никто и слыхом не слыхивал!

Первый министр Ядик даже прищелкнул от восхищения языком, слушая Шаваша. В отличие от землян, он очень хорошо знал, что государь равнодушен к ценным бумагам и урановым рудникам, в которых он не очень понимает, но крайне гневается, когда речь идет о воровстве во дворце; почти все, что растаскивалось, было не только искусством, но и предметом поклонения, и государя больно ранило, что невежественные земляне покупают за гроши то, что не имеет цены.

— Эту картину подарил мне ты! — закричал Бемиш.

— Я подарил копию, а вы, столковавшись с ворами, заменили ее оригиналом!

— Ты дерьмо и подонок, — заорал Киссур на Шаваша, — а пленка эта липовая!

— Готов послать пленку на международную экспертизу, — заявил, улыбаясь, Шаваш. — С публикацией мнения экспертов во всех СМИ.

Джайлс тихо наклонился к Бемишу и прошептал:

— Ведь вас предупреждали, Теренс, что вас по стенке размажут. Что из вас яичный порошок сделают и пошлют его, как гуманитарную помощь, ящерам Ганаи... Вам понятно, что вас действительно могут повесить?

— Дайте мне, пожалуйста, вашу жалобу, господин Бемиш, — сказал император.

Бемиш сидел совершенно ошарашенный. Больше всего ему хотелось разреветься. Шаваш, с наглой улыбкой, вынул у него из руки папку и протянул государю. Государь взял старинное перо, обрызганное золотой пылью и подписал жалобу. После этого он снял с шеи печать с изображением дракона, ловящего свой хвост, прижал печать к подушечке с благовонной тушью «фениксовая кровь» и оттиснул печать на бумаге. Он протянул лист Бемишу и сказал:

— Примите мои поздравления, — я увольняю господина Шаваша с поста директора Ассалахской компании и назначаю вас на его место.

— Но, государь! — возмущенно закричал Шаваш.

Император обернулся так, что вышитые рукава хлопнули Бемиша по лицу.

— Молчите, господин заместитель министра. Я не нуждаюсь в чужеземных экспертах, чтобы они мне сказали, кто из вас негодяй — землянин или вы! И если вы только посмеете показать вашу пленку хотя бы лягушке у большой дороги, то лишитесь не только Ассалаха!

Бемиш мертвой рукой принял листок, взглянул на него и с ошеломлением заметил, что приказ помечен вчерашним числом. По документам выходило, что государь сместил Шаваша раньше, чем тот подписал контракт с «Ай-Си».

Шаваш, бледный от злобы, молча поднялся и вышел из комнаты.

— Попрошу оставить меня, господа,— грустно улыбаясь, сказал император. — вы меня утомили Киссур, приезжай ко мне утром.

* * *

Бемиш был слишком ошеломлен, чтобы думать правильно. Выйдя из павильона, он добрел до каменного прудика, в котором плескались белобрюхие тюлени. и хлопнулся на цветочную горку, видимо, нарушая все правила этикета. Спрашивается, что же теперь? Теперь Теренс Бемиш, как директор Ассалахской государственной компании, будет продавать эту компанию Теренсу Бемишу, директору «АДО»? Потому что, черт возьми, Ассалах надо продать «АДО», на рынке должны появиться ценные бумаги межгалактической, а не вейской компании .. Что скажет комиссия по деловой этике? А когда ей продемонстрируют эту пленку?

Чья-то тень встала над его плечом, и рядом, на траву, плюхнулся Киссур.

— Сразу видно, — сказал Киссур, — что ты дерьма не нюхал. Про меня вот говорили, что у меня рыбья чешуя на боках и уши срослись за затылком, — а тут, подумаешь, какая-то клееная пленка.

— Он готов был отправить пленку на любую экспертизу, — сказал Бемиш. — Он не блефовал. Ты понимаешь, что это значит? Откуда у него технические средства изготовить такую липу, которая выдержит любую экспертизу? Ты понимаешь, что это средства не на один раз, что они не для меня покупались, что они покупались под тебя, под Яника, под других ваших чиновников...

— Ладно, — сказал Киссур, — это дело надо заесть. Поехали в кабак.

И они поехали в кабак.

* * *

Когда они вышли из кабака, было уже довольно темно, — на выцветшем, как старая акварель, и таком чужом для Бемиша небе сияли крупные гроздья созвездий, и у тротуара, прислонившись к длинной каплеобразной машине, скучал человек в шелковом летнем костюме и белой куртке.

— Я довезу господина Бемиша, — сказал шелковый человек. Он приподнял голову, и Бемиш узнал маленького чиновника.

Они молча сели на заднее сиденье. Машина тронулась. Шаваш покопался у себя под ногами и передал Бемишу толстый пакет.

— Это что? — сказал Бемиш.

— Документация по компании. В основном вы ее видели, господин новый директор. А вот это — оригинал записи, можете кинуть ее сегодня в жаровню.

И маленький чиновник протянул Теренсу коробочку с лазерным диском.

— А вы уверены, что это именно документация, — поинтересовался Бемиш, — а не бомба с дистанционным управлением, двести тысяч в валюте Геры или партия наркотиков, за хранение которых я буду арестован сегодня вечером?

Маленький чиновник промолчал.

— Черт возьми, — сказал Бемиш, — да если бы ваш император встал с другой ноги, меня бы и вправду могли повесить. Я должен вас ненавидеть за ваши фокусы.

— А я — вас.

— Меня?

— Вас всех. Землян.

— Почему? Что мы вам сделали?

— Что? Вы знаете, что такое быть чиновником империи, которая владеет всем миром, и вдруг эта империя — просто камешек в небе, засранный и нищий к тому же...

— Мы, по крайней мере, оставили вас свободными, — заметил Бемиш, — а вот вам понравилось бы, господин Шаваш. если б вас завоевала такая же империя и вы бы стали рабом, растирающим хозяину спину?

— Вот именно. Вы оставили нас свободными. Если бы меня сделали рабом и я бы растирал спину хозяину, через два года я был бы управляющим у хозяина, а еще через два — вольноотпущенником и министром. Но вы оставили нас свободными, и я могу стать хоть первым министром Вей, но, согласитесь, даже если я эмигрирую, — каковы мои шансы стать одним из депутатов Сейма Федерации?

Бемиш разинул рот. Такого взгляда на независимость отечества он еще не встречал. Дальше ехали молча.

Прощаясь с Бемишем у ворот гостиного домика, Шаваш вдруг усмехнулся:

— Однако у вас гость. Не буду мешать вашей встрече.

Действительно, у подстриженных кустов скучал чей-то белый, как гусиный пух, «вольво», а по террасе ходил человек в кремовом костюме с бесцветным лицом: Ричард Джайлс. Бемиш подобрался.

— Добрый день, — сообщил Джайлс, — а я жду вас уже третий час.

— Зачем пожаловали?

— Я пришел, — сказал улыбаясь Джайлс, — чтобы предложить вам работать в нашей компании.

— Ах вот как?

— А почему бы нет? Мы имеем за собой несколько очень удачно реализованных проектов...

— Вы рехнулись, — сказал Бемиш, — три лопнувших мыльных пузыря в странах, вышибленных из ООН...

— Ну-ну, — перебил Джайлс, — Ника и Садун давно приняты в ООН, на Лахере неделю назад начались перемены к лучшему...

— Но когда вы там были, их в составе ООН не было.

— Вот именно, — сказал Джайлс, — когда мы туда приходили, ими правили довольно сумасшедшие правительства. Поэтому я и говорю: «удачно реализованные проекты», несмотря на очевидный их финансовый крах.

— Кто вы такой?

Джайлс молча вынул из внутреннего кармана пластиковую карточку и протянул ее Бемишу. Это было удостоверение старшего сотрудника Федерального Агентства разведки и контрразведки.

— С ума сойти, — сказал Бемиш, — а я и не знал, что наши шпионы огребают миллиарды на липовых акциях. А потом они еще взимают с нас налоги на развитие демократии!

— Да, — согласился Джайлс, — мы обычно предлагаем нашим партнерам в правительстве пугающей нас страны не безупречные финансовые проекты. И после того как эти чиновники положили в карман несколько миллионов, выясняется, что если они хотят иметь следующие миллионы и не иметь скандала, они должны протолкнуть определенные политические решения.

— И чем же вас пугает эта страна?

— Вея? О, эта страна нас не пугает. Эта страна, господин Бемиш, в настоящее время попала на задворки Галактики и пребудет там лет двести... Какие бы политические приключения здесь бы ни произошли, — они не причинят неприятностей никому, кроме самих вейцев. Нас пугает Гера.

— Гера?

— Ну да. Вея расположена на полпути между Герой и планетами Федерации. Это стратегически важный участок Галактики, — идеальный плацдарм для оборонительных сил; и если дело дойдет до войны между Герой и Федерацией, то лучше...

— Чтобы эти бои состоялись над коррумпированной планетой на задворках Галактики, — докончил Бемиш.

Джайлс кивнул.

— И как вы собираетесь превратить финансовую спекуляцию в военную базу?

— Элементарно. Мы покупаем компанию, мы строим столько баз, сколько можно, мы ведем это строительство за колючей проволокой, мы не предоставляем финансовых отчетов, и мы организуем утечку информации о том, что причина колючей проволоки — полное отсутствие какого-нибудь строительства. Рыночная капитализация компании падает, оборонная комиссия скупает бумаги и объявляет, что имеет военную базу за осьмушку цены.

— Вы это серьезно?

— Помилуйте! На этой планете можно строить деловой центр, называя его мусорным заводом, и делать наркотики, пользуясь налоговыми льготами по производству медицинских препаратов! Военный космодром вместо гражданского — да по здешним меркам это — тьфу!

— И зачем вы все это рассказываете мне?

— Вы расстроили наши планы и стали директором компании. Теперь базу будете строить вы.

— Вы сами уберетесь, — осведомился Бемиш, — или мне выкинуть вас поверх перил?

— Вы не хотите помочь со